"Есть экстаз, знаменующий собою вершину жизни, высшее напряжение жизненных сил. И парадоксально то, что экстаз этот есть полнота ощущения жизни и в то же время — полное забвение себя и всего окружающего."
Джек Лондон. «Зов предков»
Я — ученый, психолог с 20-летним опытом и практикой по миру. Это мои истории, которые могут произойти где угодно и с кем угодно.
(Все персонажи и истории вымышлены и являются собирательным образом, нежели чьей-то частной жизнью.)
Антон Степанович очень отчетливо помнил тот самый момент, когда в его жизни что-то пошло не так. В тот день он еще не предполагал, насколько события, которые развернутся, повлияют на всю его оставшуюся жизнь, или, скорее, на большую ее часть.
Он заходит ко мне в кабинет неуверенно, и становится сразу понятно, что решение прийти на встречу далось ему нелегко. Антон Степанович — мужчина средних лет, в хорошей физической форме, с мальчиковой улыбкой на лице. Он садится в кресло напротив и буквально утопает в нем всем своим весом. Улыбка, которая не сходит с его лица, — это, конечно, защитная реакция от того серьезного разговора, который нам предстоит.
Его жизнь разделилась на две половины: одна — в которой он состоявшийся бизнесмен и семьянин, другая — в которой по первому зову он бежит к ней. Казалось бы, вполне себе социально приемлемый сценарий, в котором у него была бы и жена, и любовница. Такие мужчины приходят за помощью крайне редко и часто по настоянию либо жены, либо любовницы. Жены — в попытке сохранить брак, любовницы — для того, чтобы выяснить, когда же он от нее (от жены) уйдет.
Но Антон Степанович пришел сам, потому что невыносимо страдал от сложившейся ситуации, в которой он не мог бросить жену, а когда навсегда вроде бы расставался с Аллочкой, то снова бежал к ней по первому зову, когда она была в беде. Нужно отметить, что Аллочка была в беде практически постоянно. Она совершенно не в состоянии была открыть консервную банку, закупить продуктов на неделю, ходить на работу или решать бытовые вопросы. Она была хрупким и эфемерным существом, которое требовало ежеминутной заботы для поддержания жизни.
Антон Степанович был своего рода спасателем с детства, ну или почти с детства. Когда его родители разводились, он мужественно взял на себя ответственность за маму и спасал ее, как мог, от уныния и депрессии, пока в их жизни не появился отчим. Впрочем, от отчима он спасал маму не меньше — в ситуациях, когда он считал, что отчим не прав. Наверное, его выработанная потребность спасать была не меньше потребности мамы в том, чтобы ее спасали. Лет до двадцати он отчаянно спасал маму.
Потом закончился институт, и он перебрался из Петербурга в Москву. В Москве жизнь стала одновременно динамичней и спокойней. Ему не нужно было приезжать к маме в три часа ночи, когда она думала, что «сейчас у нее начнется сердечный приступ». Он успокаивал ее по телефону и жил своей жизнью. Наверное, впервые за долгое время он чувствовал себя свободным от спасения окружающих, и он наслаждался одиночеством.
С Мариной он познакомился на работе, она была девочкой из благополучной семьи, выпускницей МГУ, с вполне понятной траекторией развития в профессиональной деятельности. Юрист по образованию, она быстро набирала обороты и двигалась по карьерной лестнице. Они столкнулись в лобби, и, пока поднимались на лифте, он попросил у нее номер телефона. Позвонил он почти сразу, практически в тот же вечер. Марина была легкой в общении, начитанной, интересующейся и вполне себе самостоятельной личностью. Поначалу ему нравилось то, что ее не нужно спасать. Она сама могла спасти кого угодно. Марина, или Марина Сергеевна, как к ней обращались теперь, была совершенно независима и обладала связями, которым можно было позавидовать. Она принимала активное участие в жизни своей компании и часто ездила в командировки, так как занималась международным правом.
Ее независимость и самостоятельность одновременно будоражили и отталкивали. Он чувствовал, что хочет победить ее, доказать, что он тоже на что-то способен, и поэтому он изо всех сил пытался расти и развиваться, чтобы соответствовать. Можно сказать, что таким незатейливым способом Марина сделала из Антона Степановича успешного бизнесмена, который сколотил за годы их совместной жизни приличное состояние.
К двадцати пяти они поженились, а к тридцати уже обзавелись детьми. С появлением детей Марина частично отошла от дел, а Антон Степанович снова почувствовал, что он спасатель, и бежал на каждый зов своих деточек, которые так нуждались в папином спасении.
Отношения с Мариной несли более дружественное и родственное значение, нежели романтически-страстное. Он давно уже с ней не соревновался, а так как спасать ее было незачем, то и здесь не возникало варианта на половое влечение. Дети подрастали и на пороге четырнадцатилетия уже тоже меньше нуждались в его внимании. Он, конечно, все еще продолжал спасать маму. Но где-то в этот год она умерла от сердечной недостаточности. Ушла она быстро, и он не успел с ней объясниться. Ее потерю он переживал очень глубоко, но не решался проговаривать все то, что он не успел сказать маме, с Мариной.
И тут он познакомился с ней. Аллочка, а никак иначе он не мог ее называть, была как будто с другой планеты. Невысокая, хрупкая девочка, из хорошей семьи. Она практически попала к нему под машину, потому что просто не заметила, что светофор уже переключился. Она несла в руках скрипку, и хотя точный ее возраст определить было невозможно, он знал, что она учится в Консерватории. Аллочка была похожа на музыку Шопена, сонату для фортепиано номер 3 в си‑миноре. Она ураганом ворвалась в жизнь Антона Степановича, и он уже не мог жить без нее. Он отчаянно, как когда-то в детстве маму, спасал ее от невзгод и защищал ее от внешнего мира, а она дарила ему мир музыки и поэзии. Ее чуть прикрытые глаза и кудри, небрежно разбросанные на подушке, ничуть не отвлекали, а наоборот, зазывали погрузиться в мир, совершенно не изведанный Антоном Степановичем. Ее любимое стихотворение, которое она посвятила ему, было написано Софией Парнок:
«В земле бесплодной не взойти зерну,
Но кто не верил чуду в час жестокий? —
Что возвестят мне пушкинские строки?
Страницы милые я разверну.
Опять, опять “Ненастный день потух”,
Оборванный пронзительным “но если”!
Не вся ль моя душа, мой мир не весь ли
В словах теперь трепещет этих двух?
Чем жарче кровь, тем сердце холодней,
Не сердцем любишь ты — горячей кровью.
Я в вечности, обещанной любовью,
Не досчитаю слишком многих дней.
В глазах моих веселья не лови:
Та, третья, уж стоит меж нами тенью.
В душе твоей не вспыхнуть умиленью,
Залогу неизменному любви, —
В земле бесплодной не взойти зерну,
Но кто не верил чуду в час жестокий? —
Что возвестят мне пушкинские строки?
Страницы милые я разверну».
Они оба плакали и расставались, вновь и вновь. Она знала, что он никогда не уйдет от Марины Сергеевны, он знал об этом тоже, и от этого им обоим становилось очень горько. Дальше все развивалось по привычному сценарию: Аллочка устраивала Антону Степановичу эмоциональный шантаж через беду, а он бежал по первому ее зову снова и снова.
Антон Степанович любил Марину, он отдавал себе отчет в том, что Марина — это женщина, рядом с которой он становился лучше, но в то же время неуверенней в себе. От этого страдало либидо. Он боготворил ее умение решать любые поставленные перед ней задачи. Он считал ее идеальной. Аллочка была реализацией его детских травм, нарушенных границ с мамой, которая умерла, так и не дав возможности ему разобраться во всем. Аллочка была целым эпицентром так называемых незакрытых гештальтов из детства, и Антон Степанович был с ней в со-зависимых отношениях.
Именно над детскими незакрытыми историями, границами и сопро-вождающей уверенностью в себе Антон Степанович и работал. В процессе он делал для себя открытия, находил новые грани своего Я и по мере сил делился всем этим с Аллочкой.
Время шло, Антон Степанович уже по-дружески опекал Аллочку и даже радовался ее достижениям, как профессиональным, так и личным. Спустя год Антон Степанович написал, что у них с Мариной родился третий ребенок. Видимо, она так никогда и не узнала — про Аллочку, про долгий путь ее супруга обратно домой, и лишь новая волна страсти в их отношениях говорила о том, какую работу он проделал над собой.
Колонка Лены Фейгин опубликована в журнале "Русский пионер" №90. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
