"Доброта — это то, что может услышать глухой и увидеть слепой."
Марк Твен
Доброта всегда тянет за собой череду добра, маленькое действие разматывает клубок подвигов. В октябре этого года умер один из известнейших психологов современности Филип Зимбардо. Профессор Стэнфордского университета, он дожил до девяносто одного года и умер дома, рядом находились его жена Кристина и их дети. Всю жизнь профессор Зимбардо занимался исследованием поведения людей, но переломным моментом в его профессиональной карьере стал эксперимент, когда часть университетского общежития была переделана в тюрьму, а добровольные участники стали исполнять роли охранников или заключенных. Зимбардо было интересно изучить основные поведенческие мотивы в борьбе за власть. Сам Зимбардо руководил экспериментом и активно принимал в нем участие. Достаточно быстро участники эксперимента перешли на агрессивное поведение по отношению друг к другу, и эксперимент закрыли раньше назначенного срока во избежание серьезных последствий для его участников. В тысяча девятьсот семьдесят первом году этические комиссии еще позволяли проводить такие эксперименты со студентами и в целом приглашать людей для участия в психологических экспериментах такого характера. Это было время расцвета социальной психологии, и целая плеяда психологов изучала групповые поведенческие модели. Увлекшись экспериментом, сам Филип перестал видеть, как ушла доброта из отношений между участниками и появились злоба и агрессия. Этот эксперимент критиковали и продолжают критиковать, по нему было написано множество книг и снято несколько фильмов, настолько сильным был феномен изменения поведения участников.
Последующая деятельность профессора Зимбардо, как сегодня видится это мне, была нацелена на его собственный поиск ответа на вопрос, как же так произошло, что и он сам растерял доброту, которую нес в массы в процессе этого эксперимента. В последующие годы он много занимался программами повседневного героизма и даже основал благотворительную организацию, которая называлась «Проект героического воображения» и занималась программами продвижения бытового героизма в повседневной жизни.
Мы познакомились на университетской конференции в Нью-Йорке. Я тогда уже закончила университет и была начинающим психологом с множеством планов, мыслей и мнений в голове. Зимбардо вместе со Стэнли Милгрэмом были моими героями, ролевым моделям которых удалось совершить прорывы в осознании того, как ведет себя человек в группе и вне ее. Я зачитывалась всеми деталями их работ и под руководством своих профессоров Фордхемского университета повторяла и проводила социальные эксперименты, которые были позволены с учетом изменившихся этических норм. Все, что влияло на поведение, изменение восприятия реальности, завораживало и манило. Хотелось бесконечно читать и исследовать, разбирать на атомы каждый из экспериментов. Но при этом я уже несколько лет занималась психологией личности и ее формирования, и у меня было собственное мнение по поводу того, что пошло не так, и может ли каждый человек быть героем.
Я помню, как жарко мы начали спорить после его выступления, посвященного тому, является ли тип личности ключевым при проявлении граней добра и агрессии в зависимости от контекста. Тогда, в начале двухтысячных, я была уверена, что его рвение привнести добро в жизнь каждого, сделать из любого человека, способного на героические поступки — это всего лишь компенсация за чувство вины, которое наверняка он испытывал после тюремного эксперимента семьдесят первого года. Его уверенность, что даже маленький жест доброты несет за собой приумножение добра, не была для меня достаточно убедительной. На том и порешили, что не согласны друг с другом: он — в поисках героических поступков в каждом человеке, я — в выяснении того, как формирование личности, контекст, предрасположенность и природные таланты приводят человека к определенному выбору, за которым стоит целая череда отношений, действий и последствий.
Прошли годы, мы друг о друге не вспоминали. Я работала с семьями, индивидуально, со школами, в целом в разных странах и контекстах, набирала опыт и исследовала человеческие отношения и то, как контекст влияет и на наше поведение, и на наше здоровье. Годы исследований и кейсов, горы прочитанных книг и статей, десятки тысяч исписанных тетрадей и блокнотов, конференций, раздумий и наблюдений. И вывод, к которому я прихожу, очень схож с выводом Филипа Зимбардо: доброте можно научить, по крупицам прививая ее с самого детства.
Рождаясь, мы нуждаемся в любви наших самых значимых взрослых, наших родителей. Запах мамы и первый акт доброты в заботе о совершенно беззащитных нас дает нам импульс именно добра, того, что мы в безопасности и окружены любовью, и этот импульс может нести нас достаточно долго на своих крыльях, позволяя делиться добром с другими. Наша жизнь связана маленькими узелочками доброты, начиная вот с этих первых моментов, когда мама берет нас на руки и прижимает к своей теплой груди, до самого конца, когда жена и дети Филипа Зимбардо были рядом с ним в его последние часы. А между этими двумя точками — целая пропасть доброты, которую можно и нужно успеть совершить. Обнять и прижать, подержать за руку, выслушать, сказать добрые слова, заступиться за слабого, поучаствовать в благотворительной акции. Отношения в семье становятся краеугольным камнем нашей жизни и того добра, которым мы будем способны делиться с окружающим миром. Дети как зеркала отражают своих родителей, их травмы и заботы, их взаимоотношения, они наполняются светом или тьмой в зависимости от того, к чему имеют возможность подключиться. Как хотелось бы, чтобы подключиться можно было к добру, свету и теплу и, если есть то, что нужно, не бояться этим всем делиться с окружающим миром.
Вспоминается Крошка Енот, озарявший своей улыбкой дорогу, по которой шел. И может быть, профессор Зимбардо не сразу увидел, что в каждом человеке есть добро, которое может сделать из простого человека героически отважного. И может быть, и я сама не сразу пришла к тому, что добро непременно приумножает добро и поэтому надо с детства внедрять практики доброты в воспитание детей, но главное, что приходит это осознание.
В преддверии зимних праздников всегда хочется волшебства. Может быть, если поставить себе цель совершать хотя бы один акт доброты в день, то это волшебство произойдет. Сказка начинается уже сегодня, в обнимашках маленькими ручками наших детей, в неловких полуобъятиях с подростком, который уже говорит басом, а может быть, в тихой беседе с бабушкой, которая соскучилась и будет вам рада. А может быть, ваша сказка начнется со звонкого смеха ваших друзей. Ну а я продолжу исследовать таинства души человеческой и крупинки добра в каждом из нас.
Колонка опубликована в журнале "Русский пионер" №124. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
Марк Твен
Доброта всегда тянет за собой череду добра, маленькое действие разматывает клубок подвигов. В октябре этого года умер один из известнейших психологов современности Филип Зимбардо. Профессор Стэнфордского университета, он дожил до девяносто одного года и умер дома, рядом находились его жена Кристина и их дети. Всю жизнь профессор Зимбардо занимался исследованием поведения людей, но переломным моментом в его профессиональной карьере стал эксперимент, когда часть университетского общежития была переделана в тюрьму, а добровольные участники стали исполнять роли охранников или заключенных. Зимбардо было интересно изучить основные поведенческие мотивы в борьбе за власть. Сам Зимбардо руководил экспериментом и активно принимал в нем участие. Достаточно быстро участники эксперимента перешли на агрессивное поведение по отношению друг к другу, и эксперимент закрыли раньше назначенного срока во избежание серьезных последствий для его участников. В тысяча девятьсот семьдесят первом году этические комиссии еще позволяли проводить такие эксперименты со студентами и в целом приглашать людей для участия в психологических экспериментах такого характера. Это было время расцвета социальной психологии, и целая плеяда психологов изучала групповые поведенческие модели. Увлекшись экспериментом, сам Филип перестал видеть, как ушла доброта из отношений между участниками и появились злоба и агрессия. Этот эксперимент критиковали и продолжают критиковать, по нему было написано множество книг и снято несколько фильмов, настолько сильным был феномен изменения поведения участников.
Последующая деятельность профессора Зимбардо, как сегодня видится это мне, была нацелена на его собственный поиск ответа на вопрос, как же так произошло, что и он сам растерял доброту, которую нес в массы в процессе этого эксперимента. В последующие годы он много занимался программами повседневного героизма и даже основал благотворительную организацию, которая называлась «Проект героического воображения» и занималась программами продвижения бытового героизма в повседневной жизни.
Мы познакомились на университетской конференции в Нью-Йорке. Я тогда уже закончила университет и была начинающим психологом с множеством планов, мыслей и мнений в голове. Зимбардо вместе со Стэнли Милгрэмом были моими героями, ролевым моделям которых удалось совершить прорывы в осознании того, как ведет себя человек в группе и вне ее. Я зачитывалась всеми деталями их работ и под руководством своих профессоров Фордхемского университета повторяла и проводила социальные эксперименты, которые были позволены с учетом изменившихся этических норм. Все, что влияло на поведение, изменение восприятия реальности, завораживало и манило. Хотелось бесконечно читать и исследовать, разбирать на атомы каждый из экспериментов. Но при этом я уже несколько лет занималась психологией личности и ее формирования, и у меня было собственное мнение по поводу того, что пошло не так, и может ли каждый человек быть героем.
Я помню, как жарко мы начали спорить после его выступления, посвященного тому, является ли тип личности ключевым при проявлении граней добра и агрессии в зависимости от контекста. Тогда, в начале двухтысячных, я была уверена, что его рвение привнести добро в жизнь каждого, сделать из любого человека, способного на героические поступки — это всего лишь компенсация за чувство вины, которое наверняка он испытывал после тюремного эксперимента семьдесят первого года. Его уверенность, что даже маленький жест доброты несет за собой приумножение добра, не была для меня достаточно убедительной. На том и порешили, что не согласны друг с другом: он — в поисках героических поступков в каждом человеке, я — в выяснении того, как формирование личности, контекст, предрасположенность и природные таланты приводят человека к определенному выбору, за которым стоит целая череда отношений, действий и последствий.
Прошли годы, мы друг о друге не вспоминали. Я работала с семьями, индивидуально, со школами, в целом в разных странах и контекстах, набирала опыт и исследовала человеческие отношения и то, как контекст влияет и на наше поведение, и на наше здоровье. Годы исследований и кейсов, горы прочитанных книг и статей, десятки тысяч исписанных тетрадей и блокнотов, конференций, раздумий и наблюдений. И вывод, к которому я прихожу, очень схож с выводом Филипа Зимбардо: доброте можно научить, по крупицам прививая ее с самого детства.
Рождаясь, мы нуждаемся в любви наших самых значимых взрослых, наших родителей. Запах мамы и первый акт доброты в заботе о совершенно беззащитных нас дает нам импульс именно добра, того, что мы в безопасности и окружены любовью, и этот импульс может нести нас достаточно долго на своих крыльях, позволяя делиться добром с другими. Наша жизнь связана маленькими узелочками доброты, начиная вот с этих первых моментов, когда мама берет нас на руки и прижимает к своей теплой груди, до самого конца, когда жена и дети Филипа Зимбардо были рядом с ним в его последние часы. А между этими двумя точками — целая пропасть доброты, которую можно и нужно успеть совершить. Обнять и прижать, подержать за руку, выслушать, сказать добрые слова, заступиться за слабого, поучаствовать в благотворительной акции. Отношения в семье становятся краеугольным камнем нашей жизни и того добра, которым мы будем способны делиться с окружающим миром. Дети как зеркала отражают своих родителей, их травмы и заботы, их взаимоотношения, они наполняются светом или тьмой в зависимости от того, к чему имеют возможность подключиться. Как хотелось бы, чтобы подключиться можно было к добру, свету и теплу и, если есть то, что нужно, не бояться этим всем делиться с окружающим миром.
Вспоминается Крошка Енот, озарявший своей улыбкой дорогу, по которой шел. И может быть, профессор Зимбардо не сразу увидел, что в каждом человеке есть добро, которое может сделать из простого человека героически отважного. И может быть, и я сама не сразу пришла к тому, что добро непременно приумножает добро и поэтому надо с детства внедрять практики доброты в воспитание детей, но главное, что приходит это осознание.
В преддверии зимних праздников всегда хочется волшебства. Может быть, если поставить себе цель совершать хотя бы один акт доброты в день, то это волшебство произойдет. Сказка начинается уже сегодня, в обнимашках маленькими ручками наших детей, в неловких полуобъятиях с подростком, который уже говорит басом, а может быть, в тихой беседе с бабушкой, которая соскучилась и будет вам рада. А может быть, ваша сказка начнется со звонкого смеха ваших друзей. Ну а я продолжу исследовать таинства души человеческой и крупинки добра в каждом из нас.
Колонка опубликована в журнале "Русский пионер" №124. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
