Быть «нормальным» — идеал для неудачника, для всех тех, кому еще не удалось подняться до уровня общих требований. Но для тех, чьи способности намного выше среднего, кому нетрудно было достичь успеха, выполнив свою долю мирской работы, — для таких людей рамки нормы означают прокрустово ложе, невыносимую скуку, адскую беспросветность и безысходность. В результате многие становятся невротиками из-за того, что они просто нормальны, в то время как другие страдают неврозами оттого, что не могут стать нормальными.
Карл Густав Юнг, психолог
Александр был непримирим со своей судьбой. Со стороны казалось, что у него все в порядке и даже лучше чем. Высокий пост в большой корпорации, уважение коллег и зависть конкурентов, девушки мечтательно смотрели ему вслед, учитывая его холостяцкий статус, а друзья с завистью представляли себе, как он проводит время с теми девушками, которые смотрели ему вслед. И все бы ничего, но под верхним слоем этой «нормальной», казалось бы, жизни крылась жизнь, в которой царили хаос и тьма. Александр рос в сложной семье с очень четкими правилами, которых нельзя было не придерживаться. Его система ценностей строилась на четком понимании, что такое правда и неправда, хорошо или плохо, правильно или неправильно. Все понятия дальше подкреплялись конкретными примерами из жизни, и все то, что не попадало в четко сформулированное внутреннее определение, было подвергнуто анафеме и выбрасывалось из головы. Жизнь его шла достаточно размеренно, он четко понимал, что и зачем делает, и добивался результата. Была одна заминка во всей этой конструкции — под названием «личная жизнь».
Личная жизнь не клеилась, от слова «совсем». Все попытки, которые Александр предпринимал для того, чтобы быть в отношениях, заканчивались неудачей. Ломалось все на уровне мышления, не доходя до действия. Девушки, с которыми Александр вступал в отношения интимного характера, сразу выпадали из картины потенциальных невест, так как по его же собственным правилам они были падшими. Ведь если они готовы были вступать с ним в отношения до брака, то, значит, в них не было понимания морали, и они автоматически становились падшими женщинами в его голове. А какой смысл строить отношения и семью с «падшей» женщиной, если ничего хорошего от нее ждать не приходится? Впрочем, отсутствие личной жизни, при том что она вроде бы была активной, но безрезультатной, было не единственной проблемой. Друзья попадали в ловушку в мозгу Александра примерно по такому же принципу. Если друг делал что-то, что могло охарактеризовать его как человека «не очень», то и дружить с ним тоже было нельзя. Запреты наслаивались на запреты, ограничения выстраивались стеной, и наступил момент, когда женщины были практически все вне зоны приемлемости, а на телефонные звонки друзей Александр отвечать перестал. Он, с одной стороны, пытался прощать и оставаться в контакте со всеми теми, кто был ему дорог, а с другой — избегал общения с внешним миром. Бывало, что чувство страха всех этих неидеальных людей одолевало его настолько, что он был не в состоянии выйти из дома. В такие моменты он мог провести дома несколько дней, вообще не соприкасаясь с внешним миром.
Когда Александр позвонил мне по настоянию своего близкого друга, он не мог сформулировать, зачем он ко мне идет. Ведь в его «идеальном мире» все было ровно, просто он жил через сопротивление в мире, где каждый мог оступиться. Только вот в его картине если ты уже оступился, уже не сделал идеально, то вернуться уже невозможно. Его первым запросом было вывести формулу «нормы». Определить универсальные понятия «нормальности», то есть если что-то попадало в категорию «хорошо» или «правильно», то это должно было быть хорошо и правильно для всех людей на Земле. В связи с этим Александр то был полностью уверен в собственной правоте суждений и в собственной идеальности, то убивался и оплакивал себя, так как тоже совершал неидеальные поступки и таким образом попадал в собственный «черный список».
Его первые встречи сопровождались обесцениванием работы в психотерапии, ведь если человек не может справиться с собственными мыслями, не может сам ответить на поставленные вопросы, то он не идеален и, соответственно, не заслуживает помощи.
Более того, психолог, будучи тоже человеком живым, вполне возможно, тоже не идеальный, и как в таком случае может этот человек рассуждать на темы нормальности. Наша встреча и работа не были первым опытом работы с психологом для Александра, но его предыдущий опыт был не очень удачным. Внутренний конфликт нарастал. Жизнь начинала катиться под откос, казалось, что за невозможностью создать «нормальную», «идеальную» жизнь нет смысла бороться за ту жизнь, которая была дана ему сегодня.
Александр страдал от перепадов настроения, от невозможности контролировать то, что происходило в его жизни. Все его желания были устремлены на то, чтобы стать «нормальным», таким, как все. Он хотел иметь право на ошибку и проживать неудачи, не загоняя себя в ситуации абсурда, когда одно «неправильное», «ненормальное» действие становилось триггером для того, чтобы доводить ситуацию до дна, с которого потом было очень тяжело подниматься наверх.
Работа велась в паре с психиатром, так как для стабилизации состояния требовались медикаменты. Это было необходимой мерой для того, чтобы стабилизировать состояние Александ-ра и замедлить качели, на которых раскачивалось его сознание. Работа шла медленно, но мы маленькими шагами продвигались вперед. Детский запрет «не будь собой» крепко наложил отпечаток на дальнейшую судьбу Александра. С самого детства его постоянно сравнивали с другими детьми, которые всегда были лучше. И с самого детства он всегда старался соответствовать этим сравнениям, создавать идеального себя. А в силу своего типа личности он не просто предъявлял высокие требования к себе, но и относился критично к окружающим, загоняя их в невыполнимые стандарты идеальных людей. Александр с недоверием относился к миру, помимо очень требовательной мамы у него никак не складывались отношения с отчимом. Помимо ощущения небезопасности дома школа подкреп-ляла ощущение недоверия и страха. Одноклассники Александра дразнили, рассказать об этом было некому, дома было не до него, и он, скорее, получил бы ответ, что сам виноват в отношении одноклассников, а в самой школе булинг был практически санкционированным, как, впрочем, в большинстве советских школ, где учителя позволяли себе немного унижать учеников. Так сформировался еще один запрет — «не чувствуй», дома страдала мама, и поэтому только ее чувства имели значение. Александр подавлял в себе эмоции. При таком раскладе сближаться с людьми было сложно, поэтому легче было их обесценить, чем потенциально открыться и довериться. Часть работы строилась на том, чтобы распознавать эмоции и чувства, которые его переполняли, и анализировать, что вызывает то или иное чувство, таким образом мы работали с множеством страхов, которые прятались за внешней уверенностью в себе.
Экзистенциальный вопрос, что такое «норма» и «нормальный», мы так и не обсуждали, но со временем Александр стал способен строить отношения без страха и без оглядки и начал встречаться с девушкой, которая была готова поддержать его. Для него стали ценными поддержки, и он стал способен принимать чужую точку зрения, а не только опираться на свои правила и запреты.
Жизнь подбрасывает совершенно неожиданные ситуации, но теперь Александр имеет инструменты и навыки, как справляться со сложностями и как проживать их, не застревая.
Колонка Лены Фейгин опубликована в журнале "Русский пионер" №102. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск". А также на сайте Ruspioner.ru
